Рассказы (свои и не только)

[Дриада]

Со стихами аж 2 темы есть, а с рассказами - не одной. Исправляю несправедливость

"на уровне 5-тиклассницы, но для тебя это прогресс" сказал мальчик, считающий себя крутым литератором и делающий 3 ошибки в слове "ошибка", вот про это:
Ночная гроза
Полночь. Так и хочется сказать, что за окном непроглядная темень. Увы, мрак рассеивают фонари на улице. И нередкие молнии. Жаль, что нет старинных часов. Тогда бы к хохоту грома прибавился звук двенадцати глухих ударов в затихшей квартире.
Закрыть глаза, отрешиться от всего и заснуть. Нет, я хочу иного. Кем-то было сказано, что поздняя ночь и девичьи фантазии – опасное сочетание. Начинаю убеждаться, что это правда.
Снова сверкнула молния, и от раската грома задребезжали оконные стёкла. Сквозь шум дождя слышен шорох. Может, кто-то крадётся? В эти минуты вспоминаются особо кровавые и просто страшные истории про вампиров, приведений или какую-нибудь другую нечисть. Я всегда боялась темноты.
Опять гром. Гроза вовсю веселится. Вместе с молнией сверкает безумная мысль. Я точно знаю, чего хочу: ворваться в грозу. И станцевать вместе с дождём под аплодисменты грома и всколыхнуть далёкую синеву неба вместе с молнией. Хочу…
Вспомнилось, как однажды ночью мы возвращались на машине домой. Тогда тоже была гроза. Как на детской картинке, ветви молний желтели не тёмно-синем небе. И вдалеке поле, лес, деревня…
И дождь. Какие слова подобрать, чтобы описать эти потоки воды? Казалось, что небеса решили смыть одиноких ночных путников, дерзнувших покинуть свои дома. Было ощущение, будто тогда мы ехали не по шоссе, а по дну какого-то глубокого водоёма. Колотящий изо всех сил по машине дождь казался менее безобидным, чем сегодняшняя гроза за окном, но в тоже время столь же притягательным. Не знаю что сказать, как это объяснить. Слова не приходят на ум, мысли путаются. Дождь за окном затихает. Закрываю глаза, забываю обо всём и засыпаю…

[Дриада]

Ведьма
Засунув в карманы руки, стою на ветру. Как и раньше. Но теперь не стучатся в виски старые вопросы: «Где твой крест? Почему его не носишь?» И старая ложь: «Не знаю». Неуязвимая, под крылом ангела-хранителя, но не безгрешная как все, стояла и прежде на ветру, да за спиной обрыв. Но однажды с губ слетели непонятные слова и проклятия, не дали упасть с обрыва мрачные серые тени крыльев за спиной. И начал жечь грудь крест, продираясь сквозь кожу и кости к сердцу, стремясь выжечь его чёрную суть. И слёзы боли омыли потрескавшиеся губы. Захотелось по-волчьи выть, сожалея о никогда не бывшей у меня святости. Окрики за спиной: «Ведьма!» стегали больнее мокрого хлыста. Сорванный нательный крест улетел в никуда. Я бы многое отдала, чтоб его вернуть. Многое отдала, но не могу: темнота в душе всё черней и черней. Господи, сможешь ли ты простить, ту, что была слишком слаба духом?

депрессивно и с эффектом "шо курим?!" ))))

[Дриада]

За два дня до лета
Снег давно сошёл. Совсем позеленела от зависти к голубой чистоте неба земля. Упрямо тянутся к солнцу жёлтые головки одуванчиков. Отвыкшие за зиму от тяжёлых украшений, слегка поникли под зелёным покровом деревья. Разговоры птиц перебивают разговоры людей. Им смешно. Мне нет. Чей-то визг пробежал по озеру: кого-то учат плавать. Судя по воплям, напрасная затея. А может, и нет. Я не знаю. Воздух звенит о том, что до лета осталось всего пара дней. Город дышит жарой и скукой. Все кого-то или чего-то ждут. Я не исключение, только не знаю, чего или кого жду. Тоскливо. Рядом насмешливо шепчет о веселье источник. Холод воды обжигает лицо, скользит в горло. Чуть выше дорожка. Странно называть спуск с тропинкой горнолыжкой. А вот зимой нормально…
С шага перехожу на бег. Воздух проплывает мимо лёгких, ноги доживают последние секунды. До вершины осталось ещё четверть пути. Мелькает мысль: «Не добегу». Перепрыгиваю небольшую ямку и резко перехожу на шаг. Конец подъёма не помню совершенно. Смотрю вниз. Ноги вроде остались. Вверху так же как внизу, только тише и больше шансов поджариться в собственном соку. Воздух, наконец решивший помочь мне дышать, навевает спокойную полудрёму. Поле как будто приглашает прилечь на травянистый коврик, спрятать лицо от лучистого солнца и забыть обо всём. Почти согласная это сделать, закрываю на мгновение глаза. Как наяву, вижу две фигуры. Они сражаются. Слышно ругань мечей, столкнувшихся клинками. Солнце, бившее в спину, теперь перед глазами и мешает рассмотреть этих двоих. Видны лишь смутные очертания тёмных фигур и красные от убегающего в ночь солнца плащи, трепыхающиеся на линии горизонта. Резко открываю глаза. Всё тихо. Только вдали куда-то идут двое дачников…
Захожу в лес. Тут прохладнее. И спокойнее. Но едва слышны визги с пляжа. Появилось лёгкое дыхание ветерка. Впереди тропка ныряет в овраг и потом резво удирает оттуда. Я уже отдохнула. Поэтому резко перехожу с шага на бег. Вперёд. Вниз по тропе. Никто не видит моего ребячества. Вспоминаются бегущие лошади. И я чувствую себя одной из них. Как будто встречный ветер ласкает морду, играет с гривой и хвостом, гладит шерсть на сверкающих потом боках. Я бегу вперёд. Вниз по тропе. Иноходью…
Уже самый низ овражка. Быстро остановилась. Почти не задыхаюсь. Почти спокойна. Чувствую себя человеком. Спокойно поднимаюсь из овражка. Дорожка уводит к берегу. Мне туда не надо. Иду прямо через лес. Впереди полянка для шашлыка, потом небольшие заросли крапивы. А дальше – моё дерево. Не знаю что это было раньше. Я в ботанике не сильна. Может, сосна. Или может, дуб. Но это всё было. А сейчас на земле лежит что-то вроде бревна с корнями (и, соответственно, яма, из которой эти корни удаляли). Сучки на стволе совсем не мешают сидеть. Можно даже прилечь. Лучи солнца своими хвостами цепляют лицо. Через два-три часа загар «в сеточку» обеспечен. Пару минут лежу, слушаю звуки леса и вспоминаю все обиды и ссоры. Незаметно мысли уходят. Я забываю о слезах и как бы растворяюсь в мёртвом дереве…
Как будто со стороны вижу его при жизни. Вспоминаю такие же почти летние дни и не самые лучшие времена. Глупо звучит, но я чувствую себя деревом и, кажется, думаю как оно. Гомон птиц переходит в обычный разговор. Я начинаю понимать их. И в скрипе соседних деревьев ясно слышны простые слова. Но раздаются другие голоса. Кто-то пришёл на берег. Это люди. Медленно открываю глаза. Встаю и ухожу…
Разговоры птиц перебивают разговоры людей. Им смешно. Мне тоже. А дома лежит недочитанная книга фантастики. Но идти туда не хочется. Тянет гулять. Да и воздух шепчет, что до лета осталось всего два дня.

[nvn]

Дриада, Солнышко, так хорошо пишешь!
Может, мой наркотический бред тоже из "Стихов" в эту темку перетащить. Ведь там у меня не стихи ни разу.Нечего к поэтам примазываться.

Уже писала подобное, но тут по-другому.

Есть в моих ассоциациях такая вещь, как синий вечер. Для кого-то это время называется сумерки. Для меня это время на исходе дня. Его жизнь всегда коротка, и хочется успеть его поймать. Такие вечера обычно бывают поздней осенью и зимой.

В это время все полно тайной, вокруг полутона, полутени, полузвуки, полудыхание, полусон или полуявь. Какая-то тревожность, напряжение во всем, ожидание. Натянутая струна. Но, с другой стороны, все как-то вязко, мягко, глубоко, размыто и волшебно.
Я и люблю это время, и боюсь его одновременно.
Вспоминается репродукция в каком-то старом журнале, картина малоизвестного художника. Она так и называлась -"Синий вечер".
На ней была зима, деревенский дом, какой-то забор, неясные тени деревьев. Все в синеве, расплывается, ощущение тоски, несмотря на то, что в домике горит желтое окно. И снег кажется очень глубоким и вечным. И как-то холодно и одиноко.
В такое время сейчас мне хочется выключить свет, закрыть все двери, залезть на диван с ногами, забиться в угол, слушать тишину и вглядываться в эту синеву, в тени на потолке. Хочется, чтобы на стене громко тикали старые часы, отсчитывая драгоценные секунды уходящей жизни.
Не знаю, что я там ищу... Хотя, пожалуй, давно уже знаю...
Я думаю, что в это время открывается дверь в другие миры, и я пытаюсь в них заглянуть или даже войти. А миры, в свою очередь, вглядываются в меня.
Может, отбросить наконец этот страх и шагнуть туда?

[Дриада]

nvn, волшебно, шикарно, невероятно!))))

[Габи]

помню, в дестве любила сочинять рассказы "на ходу". За мной во дворе ходила толпа деток и слушала А сейчас лучшим источником вдохновения, как ни странно, служит именно плохое настроение или депрессия... Правда, этот год ну совсем неплодотворный, пишу только свой дневник.

[nvn]

Так я тоже в хорошем настроении ни в жисть ничего писать не стала бы. Вернее, пишу, а через несколько дней стираю. Не хочу я, чтобы черные мысли висели где-то, облекшись в слова. Иногда вечером напишешь какой-то мрак, а утром прочтешь и подумаешь : "Вот ужас-то! Нафиг, срочно удалить!"
А так, придет мысль где-нибудь в метро или еще в каком-то малоромантичном месте, и постепенно обрастает своими собратьями, потом это все через несколько дней уже может во что-то вылиться. Позже, уже в другом настроении, что-нибудь меняю или подправляю.
Для меня главное - поймать эту мысль или ассоциацию, или ощущение, если простыми словами, то тему. А слова потом сами льются.

[Дриада]

"Вот ужас-то! Нафиг, срочно удалить!"
ой, что эти слова напомнили.... домой попаду - объясню

и решилась: пойду завтра на собрание нашего литробъединения... 2,5 года там не была... волнуюсь, что уровень снизился....

[nvn]

Шахта Крубера

Прицепившись карабином, погружаюсь в темную бездну...

Спускаюсь потихоньку, немного раскачиваюсь маятником, ботинки с глухим стуком отталкиваются от вдруг приблизившейся стены. Понемногу выбираю веревку. Быстро лететь вниз не хочется.
И воздух сначала липкий, густой, душный и тяжелый, постепенно свежеет и становится прохладным, чувствуется его движение. Становится темнее, но глаза уже вполне привыкли к полумраку.

Стенки 40-метрового провального колодца сначала кажутся густо обросшими зеленым мягким мхом, потом просто камень, влажный и холодный. Есть чувство полета, но небольшое, люди внизу сначала совсем маленькие, непонятно, где кто. Стоят, задрав голову. Несколько минут - и я с ними. Отстегиваюсь и осматриваюсь.
Начинаем. Включаем фонари. Идем вниз. Очень скользко, камни под ногами сырые, цепляемся за все, что на пути. За почти умершие сталагмиты. Чудеса, но в этой глубокой шахте есть ветер!
Метров 20 от входа, и сталактиты становятся все причудливее и красивее.
Цвет меняется постоянно - то молочно-белый, то красноватый, то просто серый, то коричневый. Вот гигантская медуза распустила свои щупальца, а там люстра с подвесками, словно из королевского дворца, поблескивает перламутром.
А вот, словно частокол, стена сталагмитов, за ней еще и еще. Острые зубчатые верхушки. То же самое смотрит на нас сверху. Идем осторожно, т.к. эти зубки дракона почти над нашей головой, а мы сегодня без касок, только с налобными фонариками.
Иногда стены похожи на барханы в пустыне, такая легкая рябь, переходящая в более глубокие складки.
А вот над головой тонкие светящиеся макароны, почти белые.
Все такое удивительное.
Возвращаемся ко входу и идем в другой коридор. Дальше - узкая вертикальная щель, чтобы попасть в нее, ногу задираем ( пытаемся) выше головы, сзади подталкивают и страхуют, т.к. за спиной хорошая зараза-трещина, глубиной, говорят, метров 20. Попадаю в шель и пытаюсь сквозь нее протиснуться в узкий низкий коридорчик, рюкзак на спине мешает, здоровый фотоаппарат через плечо тоже, фонарь съезжает со лба на глаза. Пыхчу, но лезу, потом ползу на карачках, фотоаппарат бьет по пузу, колени, ладони в перчатках, рюкзак - все в грязи. Вываливаюсь в огромный зал. Что по стенам, сначала не видно, фонарь не добивает, а галерея очень широкая.

Опять идем вниз, цепляясь за скользкие выросты. Проходим колонны и арки, частокол, группу каменных гномов в острых колпаках, потом пригибаемся - и вдруг воздух становится опять липким, звук - глухим. Пришли. Вот оно - подземное волшебное Озеро!
Совсем небольшое, под низкими сводами. Из воды складками вырастает красноватый каменный цветок и уходит к потолку. На воде небольшая рябь, вокруг загадочный рассеянный свет. Это плывет по глади воды кем-то пущенная свечка. Видно желтоватое дно, озерцо неглубокое. На воде сверху беловатая пленочка кальцита, как-будто вода слегка припорошена снегом. Оно живое!
Сидим и завороженно смотрим на воду, слушая историю о встрече здесь, у озера, Нового года. Потом набираем в бутылки воды, фотографируемся. Осторожно идем обратно. Но не все так просто.

Поддавшись чарам озера, немного отстаем от всех. Решаем выключить фонари, постоять и послушать тишину. Стоим. Ощущения непередаваемы! Это - Вечность. Времени нет, пространства нет. Нас нет. Ничего нет. Есть только она - Вечность и Беспредельность. Безмолвие обволакивает, окутывает, поражает, растворяет, уносит...
Я часто вспоминаю этот миг и хочу повторить именно его. В моей жизни это один из самых загадочных моментов, хотя их было достаточно. Только ради него стоило сначала целый день подниматься по жаре на плато, потом долго искать шахту среди лунных кратеров, складок известняка и густых кустов, ломая ноги.
Хотя сама яйла достойна отдельного разговора. Она изумительна, необычна, великолепна! Ее отличает максимальная закарстованность, многочисленные шахты и пещеры, карровые поля, крупные воронки, большие котловины и куэсты, нагромождения гигантских глыб, карстовые лабиринты с разнообразными натеками. Настоящее каменное море и лунный пейзаж в одном флаконе! А также ледяная пещера с температурой около 0 градусов со льдом и снежными застывшими водопадами, гирляндами ледяных сталактитов.
На плато совершенно неожиданно может поменяться погода, там нет воды (кроме как под землей, в пещерах), там находится метеостанция, где мы и жили, собственно.
Место просто потрясающее! Я бы с удовольствием провела там недельку-другую.

Вот сижу тут сейчас, пишу, а там ОНО - это озеро, в той липкой глухой темноте, тяжелой тишине. Оно будет жить долго. Несколько тысяч лет. Меня уже тогда не будет... Как же я скучаю по нему...И прежде, чем уйти, я бы хотела еще раз посидеть на его берегу и послушать его тихое дыхание...

[fanty]

Разволновала, Наташ. После описаний таких сердце до сих пор колотится. Я бы не смогла, наверно, в шахту, а потом в пещерах узких, где ползти даже надо... А решился - увидел чудо это, ощущения испытал, ни с чем не сравнимые. Не просто так, а преодолев все трудности пути, себя преодолев. Спасибо за этот рассказ, за озеро, о котором я буду знать, но которое вряд ли увижу.
А стихи пусть в "стихах" остаются. По-моему, всё к месту.

[violetsunset]

Зачиталась... nvn,чик у меня как терпкий ветивер, как раскроется неожиданной тональностью

[Габи]

Нашла тут свои рассказы, написАнные 10 лет назад почти Ну что могу сказать... Это сейчас постепенно приходишь к мысли, что предложения нужно делать проще, чтобы не потерять в многочисленных сравнениях и синонимах смысл. А тогда... ну, в общем, как говорится:
"Ах простота, она дается
Отнюдь не всем и не всегда.
Чем глубже вырыты колодцы,
Тем вних кристальнее вода..."
Так вот... К чему это я...
14 ЛЕТ (это не название,а возраст автора
Мы жили. Просто так, ты и я. Нам для этого много не надо было: воздух, вода, хлеб.… А мне еще нужны были твои волосы, потому что я любила твои волосы. Ты все время чего-то боялась, по-моему, ты и жила, потому что боялась. Страх заставлял биться твое сердце, иначе оно бы совсем остановилось в этом слабеньком бледном тельце.
По вечерам мы выходили на крышу, и зимняя ночь накатывалась на нас как холодная черная волна, быстро и неотвратимо; а ты стояла, такая маленькая и худая, и ничего не могла сделать. Ты могла бы начать плакать, кричать, могла бы кататься по крыше или выпить яд, а ночь бы все равно набежала и равнодушно завернула тебя в себя. Но ты ничего не делала, потому что все время боялась. Я помню, как твои тонкие пальцы кололи иголочками мою грудь до самого сердца, пробираясь к моей душе. Тогда мы впитывались друг в друга, и так сладко пульсировало у меня в животе. Я никогда не говорила тебе, что люблю тебя и твои волосы, но это только потому, что ты сама это знала…
Когда ночь спускалась, мы с тобой тоже спускались обратно в наш дом и залазили под одно одеяло. Твои волосы пахли морозом, и снежинки плавились на моем лице, а ты ерзала заледеневшими ступнями и все прятала холодные иголочки мне в грудь, пытаясь согреться. Теперь, когда тебя уже нет в этом доме, а черные волны безразлично накатываются и накатываются, я понимаю, что всем все равно. Люди на улицах не плачут, собаки не воют, а дворник безразлично скребет асфальт своим языком. И я уже знаю, что тебя на самом деле не было. И меня нет. Ты всегда мне об этом говорила, а я не верила. Ты этого боялась.
«Вот я сейчас вздыхаю, а это уже в прошлом. Все, что я делаю, за доли миллисекунд становится прошлым. Я никогда не узнаю, что это настоящее. Потому что нет в нашем мире настоящего. Только прошлое и будущее. А жить зачем? Зачем мне нужно то, что уже было? Зачем мне нужно то, что будет, если оно не будет, а сразу станет прошлым? И мне страшно. Нас с тобой сейчас нет!»
«Глупенькая. Я же сейчас рядом с тобой! Это не в прошлом, потому что я еще с тобой. И не в будущем, потому что я уже с тобой!»
«Но мы никогда этого не узнаем, потому что ты в прошлом и в будущем. А здесь тебя нет.»
«Кажется, ты сама запуталась. Лучше поцелуй меня»
И ты целовала меня, уверенная, что нас нет. А теперь тебя и, правда, нет. Но ты этого уже никогда не узнаешь. Как не узнаешь, что гибелью твоей была огромная ревущая машина и беспомощный человек с перекошенным ртом, который не мог даже управлять ею. Ты никогда не узнаешь, как я прижимала тебя к своей груди, а в меня впитывалась не ты, а твоя красная соленая жизнь. Для тебя не было даже момента твоей смерти. А для меня он тянулся целую вечность. Эта маленькая миллисекунда, которую ты так боялась упустить, эта миллисекунда сидела рядом и смотрела мне в глаза….
16 лет
ЯБЛОНЯ.
Яблоня в первый раз дала урожай, всего три яблока висело на ее молодых, гибких ветвях, желтые и небольшие. Она росла прямо посередине двух домов, и двое – юноша и девушка стояли рядом с деревом, рассматривая его первые плоды.
- Это ваше дерево, - сказала девушка, и свежий румянец чуть тронул ее щеки.
- Нет, - ответил юноша, - дерева мы не сажали. Верно, кто-то бросил качан, и косточка проросла. Не раз отец хотел срезать его, но я уговаривал его не делать этого. Значит, дерево общее, поделим его плоды поровну.
Он протянул руку и сорвал все три яблока. Два отдал девушке.
- Это не поровну, - опять заалелась она, и ее смущенный черный взгляд казался ему прекрасным.
- Поровну. Одно отдашь своей сестре. А у меня нет ни сестры, ни брата.
- Пусть твой отец попробует.
- Вот еще, - сказал юноша, загибая ее пальцы вокруг желтых плодов, - Он хотел срубить дерево. Нет, забери яблоки себе.
Много лет после того яблоня стояла бесплодной. Ни одного яблока не было на ее отяжелевших ветвях, но сама она стояла, красивая и пышная, гордо раскинувшись между двух домов. Но спустя десять лет, в жаркую и влажную весну, засыпана она была маленькими белыми цветами, как снегом, и ровное гудение пчел слышно было обоим семьям. Летом ветви дерева ломились от тяжелого урожая.
- Лиина, сорви мне яблоко, - попросила мать уже молодую женщину.
И та, наклоняя к себе ветвь, вспомнила о том, как яблоня дала первый урожай. Грустно стало Лиине, но она встряхнула головой, чтобы отогнать от себя прочь эти мысли. Быстро сорвала шесть яблок в подол платья и вернулась на крыльцо.
- Это тебе мама, - выбрала она три самых лучших и протянула пожилой женщине. В ее подоле тоже осталось три. Как тогда. Лиина обернулась и посмотрела на соседний дом. Во дворе молодая женщина развешивала мокрое белье. Она подоткнула юбку, и ее ноги казались белыми, как молоко, на фоне нежно-зеленой травы. Маленькая девочка сидела неподалеку, играясь резиновой куклой. Когда она наклоняла ее, кукла закатывала глаза, и голос внутри визжал: «мама! Мама!».
Внезапно на яблоне вскрикнула сойка. От испуга Лиина вздрогнула, и яблоки выкатились в траву. Молодая женщина хотела поднять, но тут из дома вышел мужчина и сам подобрал их. Лиина подняла глаза:
- Встал уже?
- Да, сегодня сон все не проходил. Что у нас на завтрак?
- Рис, - ответила Лиина, поправляя волосы, - Иди, пока еще не остыл.
- Мяса хочется, - мужчина почесал затылок и зевнул. Лиина стояла и молча смотрела, как страшно растягивается его рот. И отчего она раньше не замечала эту розоватую родинку на подбородке?
- Ну, чего смотришь так? - вдруг спросил мужчина строго. Но тут же добавил, - Ладно держи, я пошел завтракать.
Лиина вдруг почувствовала себя резиновой куклой. Ей показалось, что если ее наклонить, то из груди вырвется пронзительное «Мама! Мама!». Второй вскрик сойки вывел ее из оцепенения. Она заглянула в подол. Там лежало всего одно яблоко.
те же 16
ПЕРВЫЙ
Солнце забралось под одеяло и защекотало радостным теплом. Уже? Но мгновенно события ночи, как молния, прорезают сознание. Оборачиваюсь и натыкаюсь рукой на ее сонную руку. Она спит. Нет, не спит, смотрит на меня. Или спит с открытыми глазами. Глаза у нее грустные. И пустые. И мне грустно. И, кажется, тоже совсем пусто в душе. По окну ползет полусонная муха, а в самом углу, там, где рама уже сгнила и почернела, в мутновато-молочной паутине притаился паук. Я не сдержал смешок: как это было похоже на нас.
В моей комнате совсем не убрано, а она пришла неожиданно, с пламенеющими пятнами на мягких белых щеках – эти румяна цвета красных кирпичей, они, кажется, въелись в ее кожу. От нее пахло морозной свежестью и чем-то, похожим на парное молоко. Ее глаза умеют смеяться. Странно, что сейчас они совсем пустые. Целый месяц, что я ее знаю, она всегда смеялась глазами: и на заднем ряду в кино, и когда курила, забавно отставляя пухлый мизинец с золотым колечком, и когда я целовал ее у порога дома, а в двери уже скребся дон Кихот – толстый кот цвета глянцевого угля. И все осень, осень, осень. Спать хочется…
Она сейчас смотрит на меня. Подперла рукой растрепанную голову и словно сверлит мои зрачки. Интересно, почему мне грустно? Не радостно, не мерзко на душе, а грустно? Оттого ли, что это случилось так скоро, оттого ли, что месяц был слишком долгим?
Повинуясь больше чувству долга, нежели желанию, я наклонился и поцеловал ее в ледяную мочку уха. Она не моргнула даже, продолжала буравить. При таком освещении у нее глаза цвета ржавчины. Я заметил пару веснушек на кончике носа. А еще, что румяна все же осыпались, только в углублении оспинки осталась красно-рыжая пыльца, как родимое пятнышко. Опять молчание. Да что же это такое? Появилось ощущение, что если я сейчас скажу что-то, что угодно, да хоть «доброе утро», то это будет не прилично.
Вздохнув и выдавив из себя улыбку, поднимаюсь и бреду на кухню. Там, за дверью, все будто снова обретает смысл.
- Кофе будешь?
Она молчит. Неужели у нее еще рука не затекла поддерживать голову? Ее маленькие босые ступни упираются в край кровати, отчего круглые пальчики стали белыми, как жемчужные бусинки. Я пожал плечами и принялся готовить кофе. За окном все-таки красиво. Если немного присесть, то даже не видно серой улицы с одинаковыми домами и уродливым павильоном, на котором местный художник изобразил лебедя с неестественно-тонкой шеей. Только осенние деревья, еще не расставшиеся с влажно-красной листвой, тихонько покачиваются в такт ветру.
…Хорошо было бы больше ее не видеть. Ушла бы себе тихонько и все. Не люблю таких игр. Любил, когда она смеялась глазами, любил, когда слизывала со стаканчика капли тающего мороженого, любил, когда тискала дон Кихота, и когда уютно подбирала под себя ноги, устраиваясь на кресле. А еще любил ее бабушку, которая носила кудрявый шиньон сизого цвета. Как она улыбалась, подглядывая за нами из окна; как она проживала каждый наш поцелуй и как потом открывала, держась за свое сморщенное сердце, со словами: «Какой у нас резкий звонок! Напугали меня, я уже спать ложилась… А дон Кихот вас поджидал…».
Мои мысли прервал хлопок. Выключив газ на плите, я осторожно налил в маленькую чашечку (кстати, ее подарок к неделе нашего знакомства) воды и бросил кофе. Маленькие крупинки тут же растеклись, как будто выстрелила каракатица. Я уже искренне улыбнулся, размешал кофе, и вышел в комнату.
Постель пуста. Муха вяло шевелит лапками, ее тело уже в липковатом коконе, паук торопливо окутывает сонную добычу.
На стульчике, где вчера было сложено ее платье и, как сброшенная чешуя, сиротливо свисали чулочки, пусто. Она ушла. Странно, как будто почувствовала мое желание. Я хотел пойти на кухню за кофе, но меня не оставляло чувство, что ее взгляд продолжает буравить мое лицо, не смотря на то, что она ушла. И вдруг я резко обернулся. На постели почти скульптурно были смяты простыни и желтое в зеленую полоску одеяло. Не знаю отчего, но я вдруг кинулся приглаживать этот ночной беспорядок и, сбросив одеяло, несколько раз провел рукой по складкам простыней. И вдруг увидел такие же рыжеватые пятная, как и ее ржавые буравчики-глаза. Это была кровь.

[nvn]

Она любила иногда забраться высоко-высоко, сесть, ежась от колючего ветра, и смотреть далеко вниз и вдаль, где расстилались зеленые цветущие долины, серебрилось и нежилось в бледной дымке ленивое томное Море, и сияли ледяным синеватым переливом островерхие заснеженные пики.
И ей было страшно всегда...
И страшно было не от того, что она забралась довольно высоко, и один неверный шаг - и пропасть поглотит ее в своих объятиях. И все кончится... Но кончится лишь для нее, так как эта молчаливая пропасть будет жить вечно, и эти величественные и грозные вершины и сливочные языки ледников будут бесконечно сверкать под лучами солнца, и эти изумрудные долины каждое лето будут переполняться жизнью.
А страшно ей было от того, что она остро чувствовала вибрации и дыхание Земли, та казалась ей слишком живой, очень старой, мудрой и непостижимой для ее понимания. И она, жалкое маленькое существо, пришла и разбудила ее от сна. И ей казалась, что Земля непременно ее накажет за то, что она заглянула глубоко-глубоко в самое сердце ее сердца и попыталась узнать все ее тайны. Ее пугало царственное величие и грандиозность Природы. Она знала, что если долго-долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в нее. Она прочла об этом когда-то в одной умной книжке. И ей опять становилось страшно.
И в такие моменты ей всегда хотелось стать птицей. Нет, не той милой и беззаботной пташкой, весело и глупо щебечущей по утрам. А медлительной и тяжелой, суровой и хищной птицей, с огромными крыльями, цепкими крючковатыми лапами и зорким глазом.
И она хотела бы бесконечно парить над мутной алчной бездной. И тогда бездна никогда не смогла бы заманить ее в свои липкие объятия. И птица эта летела бы легко и свободно. Вся ее жизнь была бы умиротворенной и безмятежной. Ее крылья поддерживали бы потоки свежего обжигающего воздуха, и зеленые долины весело подмигивали бы ей быстрыми серебристыми речками, и солнце согревало бы ее сердце...
Но она знала, что ничего нельзя изменить. Все есть так, как есть. Все нужно. Все справедливо.

[nvn]

Ничто, пожалуй, не способно так стремительно меняться в природе, как небо.
Удивительное и порой невероятное, высокое, чистое, огромное и непостижимое, прекрасное и грозное, печальное и мудрое, сильное и жестокое.
Оно манит и зовет, успокаивает или будоражит душу, вгоняет в меланхолию и в тоску или пробуждает мечты и желание жить.
Ничто не может быть таким разным и двойственным одновременно. Голубое и веселое, оно вдруг начинает слегка сердиться, потом злится не на шутку. Становится сначала серым, потом лиловым, и наконец чернеет. Выплывают тяжелые свинцовые тучи, напряженные и упругие, готовые обрушиться на землю потоками воды. Вдалеке слышатся раскаты грома, сверкают стремительные молнии. Небо всегда предупреждает о том, что оно сегодня не в духе. И все вокруг замирает в тревоге и волнении... Лишь ветер безудержен и непринужден. Это его время, и он знает об этом и старается взять свое.
А на другой его половине в то же время еще продолжается праздник. Еще может светить солнце, смешивая золото и лазурь. Облака, еще белые, томные и ленивые, медленно и вальяжно плывут вдаль, обманывая сознание своим притворным спокойствием. Удивительная картина!
Особенно небо красиво во время восхода солнца. Светло-голубое, почти белое, оно на востоке словно одевается в лепестки роз - становится нежным, трепетным, чуть розоватым или даже зеленоватым.
И на закате оно не менее прекрасно, но иногда пугает багровыми пожарами, кроваво-красными отблесками и желто-оранжевым костром. А когда огромное уставшее солнце садится в тучу, то вдруг понимаешь, насколько небо серьезно и своенравно.
Ночное и ясное, черное и глубокое, оно просто волшебно. Мириады звезд, голубых, красных и желтых, россыпь Млечного Пути - они напоминают о далеких и непостижимых мирах, заставляют запрокидывать голову вверх и мечтать...мечтать...
Но иногда небо грустит...Серое, задумчивое, оно может оставаться печальным месяцами, навевая тоску и вызывая депрессию. И все тогда ждут его пробуждения к жизни, его бесконечной синевы, белизны облаков и сверкающего теплого солнца.
Все любят его, не зря его выбрали для жизни радуга, облака, птицы, солнце и луна, звезды и...ангелы. И оно тоже любит нас, ведь оно над нами всегда...что бы оно ни чувствовало.

[nvn]

Мне кажется, что по-настоящему красивых людей в своей жизни я встречала всего несколько раз.
Для меня красота - это скореее то внутреннее сияние, которое идет у человека изнутри. Я, к сожалению, редко это могу ВИДЕТЬ.

Это было уже достаточно давно. Я встретила ее в метро. Она сидела на самом краешке сидения. Она была уже очень немолода, наверное, ей было за 70. Но ее удивительно прямая спина, царственная осанка, тонкий вкус в выборе одежды, очень скромной, но элегантной, поражали. И конечно же, ее глаза, удивительно молодые, сиявшие голубыми льдинками на морщинистом лице. Ее ни в коем случае нельзя было назвать ни бабкой, ни старухой, только Женщиной, в ней чувствовалась порода. Глаза ее излучали покой, живой ум, утонченность натуры и смирение. В них не было ни высокомерия, ни гордыни. Такие глаза невозможно забыть. Мне она показалась удивительно красивой.
И красота ее есть ДОСТОИНСТВО и МУДРОСТЬ.

Встреча с другой произошла как-то раз в дождливом июне. Это было на пристани в древнем Угличе, куда мы прибыли на теплоходе осматривать старину.
Она была очень старой, лицо ее сморщилось как печеное яблоко. Руки были большими, жилистыми, натруженными, пальцы - узловатыми. Она была небольшого роста, очень просто одетая. Она продавала цветы. Это были васильки, синие-синие, точно такие же, как ее необыкновенные глаза. Глаза очень яркие, веселые, молодые. Видно было, что эта женщина прожила нелегкую жизнь, ей приходилось много работать, да и возраст, опять же, и здоровье... Но лицо ее просто сияло, ее улыбка обезоруживала, согревала, очищала душу. Она была очень красивой. Таких глаз я не видела больше никогда. Я бы хотела, чтобы такие газа были у моей мамы.
И красота ее есть бесконечная ДОБРОТА.

Этим летом я увидела еще одни глаза, поразительно добрые, мягкие, излучающие такой живительный свет, хотя и строгие. Ему уже за 50. Он высокий и прямой, с седой бородой, уже не очень хорошо видит, когда читает, надевает очки.
Он разговаривает с людьми очень просто и немного грубовато, но для каждого, абсолютно для каждого у него есть улыбка и доброе слово. Нашлось оно и для меня. Он дал мне частичку Света своими ласковыми руками, и мое сердце, такое мятежное и гордое, стало смиренным и сокрушенным.
Услышав его завораживающий голос и то, что он говорил, я поняла, что совсем не одинока, и весь этот мир создан и для меня тоже.
Теперь я уверена, что тоже имею право впустить в себя всю музыку и сияние этого мира в свое сердце.
Этот человек для меня очень красив, и красота его есть ЛЮБОВЬ.

Красота этих людей в их душе, чистота и свет которой уже не может уместиться внутри нее, и рвется наружу, озаряя их лица тихим сиянием доброты, любви и мудрости.

[violetsunset]

nvn,чик, у вас не рассказ, а притча на мой взгляд.
PS: пора издавать книгу

[nvn]

Всегда такая разная...
Иногда она плавно, медленно и ровно течет, словно широкая величавая река с достоинством несет свои воды в огромный океан.
Иногда звенит и переливается, словно мартовская серебряная капель.
А бывает очень тихая, приглушенная, она обволакивает густым туманом, ложится бархатом, опутывает пушистыми нитями, дает тепло и негу, зовет в царство сна и умиротворяет.
Иногда уносит в далекие миры, заставляя грезить с открытыми глазами.
Бывает, что она врывается свежим потоком, тогда она похожа на длинные волосы, развевающиеся на ветру.
А как часто она проникает в потаенные уголки сердца, бередит давно затянувшиеся старые раны, заставляя пить красное вино и плакать.
Иногда она очень густая и вязкая, черная или темно-лиловая, заставляет тонуть в этой тягучей массе, и выбраться наружу тогда очень тяжело.
И слишком часто она совсем пустая, глупая и никчемная, грубая, бесцеремонная и назойливая.
Реже она бывает похожа на солнечный луч, который пробился сквозь тяжелые свинцовые тучи и добавил миру золота.
Или на холодный дождь, что бьет в лицо, проникает за шиворот и заставляет ежиться от холода и сырости.
Часто она слишком горячая, веселая и беспечная или наоборот, сухая, строгая и торжественная.
А та, что я слушала совсем недавно, очень многогранна. Она вьется затейливым узором, плющом по каменной стене. То закручивается спиралью, то заплетается в косы и завязывается узлами. То нарастает ступенями, то резко оступается и падает с обрыва. Она сине-зеленого цвета и пахнет весенней травой и листьями деревьев. Она прекрасна.

[Дриада]

можно вмешаться в Ваш монолог?

старая попытка изобразить что есть...
Жаркая повседневность
Утро. Сон. Будильник. Душ. Завтрак. Тепло. Маршрутка. Автобус. Жарко. Сквозняки. Шоссе. Деревня. Шоссе. Город. Шоссе. Город. Метро. Эскалатор. Бег. Жара. Бег, бег. Опять сквозняки. Сумасшедший город, ненормальные люди. Спешка. Опоздание. Бег. И жара. Доводящая до безумия жара. И работа, работа, работа. А вечером снова: жара. Спешка. Опоздание. Бег. Метро. Сквозняки. Электричка. И опять сквозняки. Духота. Жара. Маршрутка. Дом. Ужин. Душ. Сон. И так изо дня в день: вчера, сегодня и, несомненно, завтра. Повседневность. И жара…


.... и относительно новое - нереальное:
Поиграем?
Я знаю язык тела. Мы вместе говорим на нем. Нам незачем искать друг друга в толпе – мы и так вместе. Рядом. Или напротив друг друга. Дома. В транспорте. На работе. На вечеринке. На прогулке.
Обещание и ожидание в глазах. В прикосновениях. Томление вокруг. И снова ожидание. Ожидание взрыва. Нетерпение.
"Подожди. Ещё немного".
Не хочу ждать. Девочка моя, не сопротивляйся, мы обе знаем как играть в эту игру.
"Тогда пошли".

честно, мну был трезв когда писал....

[nvn]

Вот почаще бы ты так вмешивалась! А то сижу тут как дурак...одна...почти.

[Дриада]

ааа, ну тогда держите ещё))))))

нового почти нет: хочется написать и спать одновременно, но спать больше, так что ещё институтское:

Сказка?
Смеются или рыдают редкие лягушки? Захлёбываюсь смехом или слёзами я? Мда… Истерика.
А вот и ещё один лист покинул отчий дом (читай между строк – родимую ветку) ради холодного омута воды в этом заброшенном пруду. Кувшинки? Нет, их здесь нет. Только ряска. Вот её-то полно.
Скоро замолчат кузнечики, и солнце уступит своё место вечерним сумеркам. Уже совсем недолго ждать, когда так же поступит лето с осенью (если верить календарю, сегодня оно как раз так и поступило). И что я сейчас здесь делаю? Даже телефон с собой взяла. Не хотелось смотреть, чьи имена записаны в его памяти, но уже поздно – листаю список. Друзья, одногруппники и просто знакомые… А вот и парочка мужских имён проскочила. И все из упомянутых категорий. А вот одно имечко… Ха, от подруги на другую сторону дороги шарахаются (она, наивная, утверждает, что ей просто дорогу уступают), а от меня в другие страны удирают. Вот гад! И почему это я до сих пор в красивые сказки про прекрасных принцах на белых конях верю? Всё объясняется очень просто: не перевелись пока хорошие сказочники. Даже очень хорошие. Только слова словами, а вот в жизни что-нибудь сказочное или просто необычное сделать? Ау, парни! Куда это все делись? Что-то очень тихо стало…
«Не печалься, дева, это не так уж и плохо. Скоро всё наладится, обещаю», - пробежался над водой чей-то уверенный и спокойный шепот. Та-ак, уже начинает мерещиться всякая чертовщина. Может домой пойти? И ветер вот поднялся. Его дыхание прошлось по моим мокрым щекам. Будто кто-то заботливо стёр солёные дорожки на коже. А потом я начала моргать в немом изумлении: в пруду появился лебедь. И плыл он в мою строну! Что-то рановато я домой засобиралась. Задержусь ещё ненамного. А лебедь тем временем подплыл к берегу и вышел из воды. Когда-то мне довелось близко видеть такую птицу. Но это было давно. Тогда лебедь стоял под дождём и чистил свои перепачканные, но в прошлом белые, перья. А вот на этом «чуде» грязи не видно. Ещё бы, он – чёрный! Целиком. И никаких светлых пятен. В этот момент лебедь повернул голову и внимательно посмотрел на меня. Этого хватила, чтобы я завизжала и рванула со всех ног по полю, прочь от пруда. Думаю, что в этом порыве моя истеричная персона была бы не в гордом одиночестве. Ведь не каждый же день видишь чёрного лебедя с ярко-зелёными глазами!
Не прошло и полминуты, как сзади раздалось ритмичное перестукивание. Оглядываться не стала – рассудок и нервы дороже. Как оказалось, не зря. Стук был уже около меня, когда после кратчайшего взлёта я оказалась в седле. Значит, это была лошадь (или конь, сверху не видно). А вот тот, кто меня поймал…. Для его описания достаточно двух слов: он Нечто (именно с большой буквы, и не как иначе!). Подробнее? Что ж, чёрные волосы, смуглая кожа, ярко-зелёные глаза с подозрительно заботливым выражением в них. Черты лица? Сложно описать. И вообще, это лицо лучше видеть, чем слышать о нём. Намного лучше. И приятнее.
А мы, оказывается, вернулись к пруду. Всадник молча спешился и помог спуститься мне. Только тут я разглядела коня (всё-таки не лошадь). Когда-то мне довелось прочитать книгу «Чёрный Красавчик». Главным героем там был чёрный конь с белой звёздочкой на лбу, белым чулком на правой передней ноге и клочком опять же белой шерсти на спине. Насчёт пятна на спине не знаю (под седлом не видно), но в остальном это животное – точная копия того коня из книги. Потом (и опять в тишине!) я повернулась к всаднику. Он, по-прежнему молча, поднял с земли чёрное перо и украсил им мою причёску. Внезапно раздались тихи звуки старинного вальса. Он взял меня за руку…
.Мы танцевали в сумерках, конь щипал траву, а рядом ветер игрался с парой чёрных перьев. Сказка продолжалась. Но сказка ли?..